Класс, нация и общественная политика в русской революции 1917 года

Соотношение между классовым и национальным самосознанием в русской революции 1917 г. кажется очевидным. Как сказал П.Б. Струве уже в августе 1918 г.: "Это был первый в мировой истории случай торжества интернационализма и классовой идеи над национализмом и национальной идеей" [1]. Этот триумф класса над нацией, как мне кажется, придает России исключительный характер не только в сравнении с остальной Европой, где первая мировая война наглядно продемонстрировала глубину и жизнестойкость национальных чувств, но также в сравнении с теми странами, которые впоследствии прошли через опыт коммунистических революций и где антиимпериалистический национализм стал основной движущей силой революционной мобилизации. Однако емкое утверждение Струве может сказать нам все и ничего одновременно. Во-первых, более детальное изучение политики 1917 г. показывает, что соотношение между классовым и национальным самосознанием было неоднозначным и что они не всегда находились в состоянии конфликта. Во-вторых, данное утверждение основывается на традиционном представлении о том, что с конца XIX в. русское национальное сознание было слабым и, соответственно, классовое сознание сильным. Оба эти положения кажутся достаточно проблематичными. Цель моей статьи - проследить взаимосвязь между классовым и национальным сознанием. Для этого я остановлюсь поэтапно на следующих вопросах: во-первых, попытаюсь проследить развитие национализма как политической силы в последние десятилетия существования Российской империи, во-вторых, рассмотрю проблему роста русского национального самосознания в этот же период; далее, слегка затрону проблему возникновения классового сознания в период после революции 1905 года; и в заключение попытаюсь показать многогранный и изменчивый характер отношений между нацией и классом в политике 1917 г. Свою статью я ограничил этнически русским населением, оставив за пределами рассмотрения проблему развития национализма и национального сознания среди нерусских народов.

П.Б. Струве говорит о "национализме" и "национальной идее". Различие в данном случае принципиально. По-моему мнению, национализм как политическая сила был действительно сравнительно слаб среди русского населения в начале XX в.; но вряд ли можно сказать то же о национальном самосознании. Национализм является политической идеологией, которая сводится к принципу, что все нации имеют право на самоопределение, и автономное существование нации подразумевает наличие своего собственного суверенного государства. Концепция "национальной идентификации" (national identity), которая может быть переведена на русский язык как "национальная идея", "народность" или "национальное сознание", рассматривает нацию, используя слова Бенедикта Андерсона, как "воображаемое сообщество", культурное и политическое сообщество, осознаваемое как оформленное в своих границах и суверенное [2]. Национализм представляет собой своего рода политизацию национального сознания, последовательное отстаивание того принципа, что конечная цель "воображаемого сообщества" нации заключается в обретении национального государства. При этом, конечно, различие между национализмом и национальным самосознанием не является абсолютным. Успех национализма частично зависит от силы национального сознания, которое, в свою очередь, подвержено влиянию культурных и политических движений, использующих политический язык нации для преобразования разрозненного населения в единую нацию.

Широко известно утверждение о том, что национализм был слаб в России, поскольку он ассоциировался с защитой социально-политического режима. Я не стану оспаривать это как широкое теоретическое обобщение. Но, в то же время, хочу сказать, что в некоторые периоды русской истории существовали более либеральные и популярные версии национализма и что политические перспективы национализма были не такими уж слабыми, как это зачастую предполагается. Так, например, до обнародования доктрины "официальной народности" национализм ассоциировался с либеральным меньшинством в составе образованной элиты, находившейся под влиянием идей Французской революции и немецкого романтизма. Только под влиянием революции 1848 г. российский национализм вступил на путь защиты самодержавия. В период тринадцатилетнего правления Александра III были предприняты целенаправленные попытки создания более привлекательной версии "официальной народности", что явилось ответом, как я предполагаю, на процесс растущего национального сознания среди населения. Это вызвало переход от концепции империи как многонационального организма к идее "один царь, одна вера, один закон, один язык". Это также получило свое отражение в популяризации империализма посредством панславистской поддержки братьев по крови и религии, находившихся под турецким и австро-венгерским влиянием, а также благодаря политике экспансии в экзотические регионы, имитирующей опыт западно-европейских держав. Однако при том, что русский имперский национализм мог быть гораздо более популярным, чем это допускают его критики, его непосредственная цель - усиление царизма - однозначно провалилась.

Другое по технологическим наукам

История телеграфа
Люди всегда находили способы связи на расстоянии. Костры, мерцавшие на вершинах холмов во мраке доисторических времен, предупреждали отдаленные племена о приближении противника или о том, что стаи диких зверей перебираются на новые места. В XVII веке, когда англичане начали эксперименты с семафорам ...